Протоиерей Андрей Нерода с матушкой Параскевой. Храм Покрова Пресвятой Богородицы, село Поддубцы Волынской области 1959 г.
В 1950-м году, будучи студентом 3-го курса Ленинградской Духовной Академии, отец Михаил Нерода получил назначение в городской храм на Волковом кладбище, а затем в Спасо-Преображенский Собор. Перед ним встал вопрос о воссоединении семьи, которая проживала на Украине у родителей – священников.
Митрополит Григорий (Чуков) выделил ссуду на строительство дома в Токсово. Приехала матушка Раиса с первенцем Леонидом и занялась прорабской работой. Как это все было – отдельная история. Кое-как ее стараниями дом сделали жилым, потому что жулики-строители есть не только сейчас, но были и раньше.
Как-то приезжает отец Михаил со службы весь «черный». На вопросы не отвечает – находится в подавленном состоянии. Выяснилось, что третьего дня в Соборе между утренней и вечерней службами, в пономарке, он выпил чаю с булочкой от поминального канона. Кто-то из собратьев «стукнул» городскому уполномоченному по делам религии, а тот в финорганы. И те «припаяли» отцу Михаилу такой налог, что нужно было продавать недостроенный дом, чтобы расплатиться. Формулировка для подобного «налогообложения» была следующая — «за организацию и проведение банкетов в культовых местах».
Вот такой «веселой» была жизнь у священников и их семей в те годы. Хорошо что вмешался Владыка Григорий – так бы пошла семья «по миру».
Кстати, два настоятельских деда-священника, один за 65-летнюю, другой – за 90-летнюю жизнь, так и не смогли свить свое гнездо. Они вырастили детей и внуков в приходских домах.
В годы хрущевских гонений на Церковь на Украине деда – отца Андрея Нероду с бабушкой выгнали из прихода. Тогда это называлось лишением регистрации на право служения. Основание – «незаконное» освящение колодца на территории прихода. А освящение это было вынужденным – кто-то из «активных атеистов» бросил в него дохлую кошку. Выловили эту беднягу ведром и откачали всю воду. Когда колодец снова наполнился – его освятили.…
Долго дед с бабушкой мыкались по детям. Но взрослые дети с семьями сами жили не очень-то комфортно. Приехали они сначала к сыну под Ленинград (в Токсово). Но дед не мог долго сидеть без дела. Пошел он на прием к Митрополиту Никодиму (Ротову). Владыка предложил ему два варианта: первый – быть смотрителем епархиальной дачи в Комарово, но дед сразу же отказался. Второй – отправиться служить в храм деревни Козья Гора. Тогда этот храм был местом «ссылки» для провинившихся священников. Сейчас – это процветающий приход. Но дед с радостью согласился и служил там несколько лет.
В 1964 году будущий настоятель со своим отцом поехал в деревню Козья Гора навестить деда с бабушкой.
Храм был замечательный. Возвышался он над равнинами и болотами. Рядом был приходской домик.
Дед очень обрадовался гостям. Когда накрыли стол, баба Параскева выставила для внука лимонад, а дед Андрей полез в русскую печь и стал вынимать из топки поленья дров.
Отец Михаил спросил у него: «Тато (папа), зачем Вы дрова вынимаете из печи? Ведь лето, топить вроде рановато?»
А дед ему отвечает: «Эх, сынку! Чего же я не бачу (вижу), що лито! Да у меня там «боевой комплект» хоронится! Я там ховаю (прячу) кагор для литургии и горилку для дорогих гостей! А то по ночам в храм повадились залезать жулики (уголовники) из ближайших лагерей и все «вычищать»! Приходишь в храм – замки целые, а кагору нема! Вот так придумал у русской печи усе (все) ховать за дровами. Потому как они и в дом по ночам стучатся. А я им кажу (говорю) – во дивитесь (смотрите), що найдете – то ваше. Тильки стара (бабушка) дуже (очень) лякается (пугается). Ну то, давай вечерять (ужинать)!»
Потом он уехал служить в Ивановскую епархию – поближе к младшей дочери Любови и служил там 15 лет.
Дед – отец Андрей Нерода, был боевой. Родился он в 1890 году. В начале XX века, где-то в 1914 году, он участвовал в турецкой кампании. Потом служил 27 лет псаломщиком, 2,5 года – диаконом и 39 лет – священником.
Скончался в апреле 1981 года в сане митрофорного протоиерея. Похоронили его у храма в родном селе Семаки на Волыни.
Баба Параскева осталась лежать на кладбище у храма в Ивановской епархии, в деревне Старая Вичуга. Она была очень-очень доброй и терпеливой и никогда ни на кого не повышала голос.
Изложенное в некоторых новеллах не призвано кого-либо оправдать, а кого-либо опорочить. Просто все это пережито и является малым штрихом к очень сложной и, нередко, страшной жизни русского духовенства в советское время. Методично истребляемые священнослужители и верующие того времени сохранили нам Русскую Церковь.
Прошли те страшные времена, когда за веру во Христа и хождение в храм Божий можно было лишиться не только работы, свободы, но и жизни.
Детям священников, тоже изгоям, которых преследовали все институты советского общества, особенно памятны эти годы.
В те времена священник был самый бесправный и гонимый человек на земле:
— его давил тогдашний налоговый кодекс (подоходный налог у служителей культа мог доходить до 80 процентов);
— его могли обложить внеочередным налогом или сделать «добровольным» жертвователем в фонд «Защиты мира»;
— его постоянно вызывал уполномоченный по делам религии от советской власти, который требовал отчетов о служении – сколько человек окрестил, повенчал, отпел, а также копий проповедей. Но более всего они ожидали доносов на братию. Высшее достижение уполномоченного того времени – это когда священник публично отречется от Бога и Церкви;
— его третировали все органы советской власти;
— для этого в КГБ был создан «церковный» отдел.
Ну и что греха таить, священник был очень зависим от характера и настроений правящего архиерея, который мог в течение года переводить его до пяти раз с одного прихода на другой.
Пенсия у священника редко составляла выше 70-80 рублей после 50-60 лет беспорочного служения Церкви Христовой. Но, в основном, этой пенсии они не получали – умирали на своем посту.
Вот как жилось священнослужителям на Руси с 1917 по 1991 год.
А сколько их погибло, одному Богу известно!
Поэтому очень неприятно и даже противно читать или слушать по православному радио различные суждения и осуждения в адрес архиереев или руководства Русской Православной Церкви 20-70-х годов прошлого века! Причем это исходит от неизвестно откуда взявшихся в Церкви людей. Сейчас они облечены саном, учеными степенями и званиями.
Хочется сказать этим псевдоцерковным историкам: «Господа! Если вы хотя бы сутки прожили в их «шкуре», то всю оставшуюся жизнь лечились от неврастении или, извините за грубость, от растройства желудка!»
Могли ли быть у Русской Церкви какие-либо другие варианты в условиях тотального преследования, чтобы выжить? Никаких! Она была «врагом ¹ 1» для большевиков и их «религии».
Не дай нам Бог испытать такого ужасного, звериного страха даже не за себя — а за жизнь своих близких!
Так что всех тех, кто сохранил нам Русскую Церковь, мы должны только благодарить и молиться за них!
А о деде по материнской линии – протоиерее Льве Лихтанском, будет рассказано в следующих новеллах.